Я тут на одной ролевой наткнулась на один интересный не то опрос, не то тест:

1. ЖАДНОСТЬ. Ваша самая дорогая книга?
Лимитированное издание последней книги из серии Темная башня С. Кинга в оригинале.
2. ГНЕВ. Какое произведение вы бы сожгли?
Ну, книги жечь я морально не приучен, но если абстрактно, то всякие Сумерки бы сгодились.
3. ОБЖОРСТВО. Какую книгу вы с удовольствием заново и заново перечитываете?
Много их, на самом деле. Темная башня та же, Бойцовский клуб Паланика, Бэнг Бэнг М. Монро, Звонок Кодзи Судзуки, Послемрак Х. Мураками, 1984 Оруэлла, всякое легкое от Пратчетта и Геймана и тд и тп.
4. ЛЕНЬ. Какую книгу вы бросили читать?
Не припомню таких. Обычно я заранее знаю, что дочитаю, а за что лучше не браться.
5. ГОРДОСТЬ. Какую книгу вы упоминаете, если хотите выглядеть интеллектуалом?
Гхм.) Не знаю, по специальности наверное что-то. За авторством ребят с css zen garden или w3schools.
6. ПОХОТЬ. С каким литературным персонажем вы хотели бы переспать?
Судзуки Муцуми (Бэнг Бэнг).

wow.

Дверь Судзуки Муцуми открывает не сразу. Я успеваю придумать еще десяток названий улицы, стоя на крыльце, прежде чем на пороге появляется она. И тут я не выдерживаю. Тут я говорю:

— Ох…

Портрет сумасшедшей художницы Судзуки Муцуми: она красива настолько, что при одном взгляде на нее хочется умереть от тоски. Смотреть на нее — все равно что, сидя в пахнущей смолой и свежими водорослями лодке посреди предрассветного моря, наблюдать за тем, как из-за мглистого горизонта выплывает янтарный диск солнца. Или взойдя на вершину горы, увидеть вдруг маленькое горное озерцо с прозрачной бирюзовой водой, обрамленное камнями, покрытыми ослепительно-белым снегом… И знать, что больше никогда ты этого не увидишь.

На ней белые хлопчатобумажные бриджи до середины икры и светло-голубая завязанная на животе блузка. Белые с синими кончиками ногти, маникюр в стиле арт-френч, отлично гармонируют с ее бело-голубым нарядом. Единственное, что выбивается из гаммы, — золотое колечко на втором пальце левой ноги. И еще крохотная родинка на мочке правого уха. Я разглядываю ее, пока мы молча сидим друг напротив друга в гостиной.

Между нами журнальный столик из криптомерии с инструктированным карпом — интарсия мореным дубом и палисандром. Верхний плавник карпа немного испачкан зеленой краской. Я смотрю на это изумрудное пятно и никак не могу собраться с мыслями. Хотя собираться особенно не с чем. В голове пусто, я с трудом вспоминаю, зачем вообще пришел сюда.

— Не хотите чаю или кофе? — спрашивает она.

Она видит, что я в ауте. Это понятно по ее взгляду. Но в глазах нет обычного для красивых женщин чертовой самодовольной усталости. Похоже, ей действительно наплевать на то, что я сижу, как дурак, и пялюсь на испачканного краской карпа. Точно так же ей было бы наплевать, признайся я сейчас в любви. И скажи, что она шлюха — ей и на это было бы плевать. Чары тают. Мне становится немного легче дышать. И я выдыхаю:

— Кофе.

Она уходит на кухню, а я пытаюсь отколупнуть краску с карпа. Краска совсем старая, шелушится и забивается под ногти. Я откидываюсь на спинку дивана и сижу неподвижно до тех пор, пока Муцуми не появляется в комнате с черным лакированным подносом в руках, на котором стоят мельхиоровый кофейник, две чашки и сахарница.

Кофе у нее дрянной.

— Скажу вам честно, я понятия не имею, где сейчас может быть Юрико, — говорит она. — Мы с ней встречались, но это было почти две недели назад. Она показалась мне очень милой девушкой.

— Да, она очень милая.

— Очень… Вы знаете, ей понравились мои картины.

Вот чему-чему, а этому я не удивляюсь.

— Она сказала, что тоже хотела бы стать художницей. Так мило, правда?

— Да, — говорю я, — конечно. Только меня интересует другое. Где Юрико? Что вы с ней сделали? Она жива? Или стала натурщицей для одной из ваших картин?

Я смотрю на безмятежное прекрасное лицо Судзуки Муцуми и стараюсь поверить, что эта женщина способна на убийство.

Она молча встает и выходит из комнаты. Я быстро выливаю кофе из своей чашки в стоящий в углу горшок с кактусом. У кактуса чудовищные иглы. Я думаю, что Кролик Мясоед — не самая страшная фобия. Вот гигантский плотоядный кактус, ощетинившийся иглами-копьями, вот это да. Муцуми возвращается в тот момент, когда я с невинным видом кручу в пальцах пустую чашечку.

— Еще кофе? — спрашивает она.

— Нет.

Кофе у нее дрянной.

Если комиксы считаются, то тогда еще Харли Квинн туда же.)
7. ЗАВИСТЬ. О какой книге жалеете, что ее написали не вы?
Дом в котором... М. Петросян, пожалуй. Ибо если я везде буду писать про Темную башню, меня заберут в дурдом.)